Россия – США: а дискутировать-то и не о чём

«Россия переживает синдром бывшей сверхдержавы. Нога отрезана, а пациент испытывает боль. Москва постоянно шлет месседж Вашингтону: не забудьте, мы еще здесь»

Татьяна Пархалина,
эксперт-международник

 Как вы знаете, я исключительно редко перепубликую в своём блоге чужие статьи. Добросовестно ссылаться на них – это пожалуйста, но, так называемые, перепосты  считаю, в целом, дурным тоном. Поэтому делаю их тогда и только тогда, когда мнение автора (авторов) совпадает с моим, если не все 100, то уж на 99% точно. Вот просто не успел или не смог так хорошо сказать. Именно это можно отнести к материалу, идущему ниже. Прочитал я его в большой подборке,  посвящённой президентским выборам в Америке. В основе материала положено мнение эксперта-международника Татьяны Пархалиной, высказанное ею в беседе с Русской службой Би-би-си. Думаю, как раз этот материал может оказаться в особенности полезным общественности РФ в канун выборов в стране, которую здесь уже давно относят к «заклятым друзьям» России.

 В ходе последней, собственно, внешнеполитической дискуссии о России говорили намного меньше, чем о Ближнем Востоке, Иране, Китае, ядерном нераспространении и борьбе с терроризмом. Эксперты считают это объективно обусловленным и неизбежным.

Дело даже не в том, что отношения с Россией не важны для США, а в том, что они представляют собой константу. Войны явно не будет, ничего экстраординарного не случится, но и «перезагрузка» не удастся ни Обаме, ни Ромни, ни кому-либо еще. И о чем тут дискутировать, кроме лингвистических нюансов: называть ли Россию «геополитической угрозой» или «геополитическим противником»?

«Начав с «перезагрузки» и с претензий на успехи, администрация Обамы поняла, что больших прорывов на российском направлении быть не может», — заявила Русской службе Би-би-си эксперт-международник Татьяна Пархалина.

Последние 20 лет каждый американский президент подвергался критике за то, что «упустил Россию». Теперь, видимо, пришло осознание, что дело не в конкретных действиях, а в фундаментальных противоречиях.

Геополитика

 «Америка и Россия взаимно хотят друг от друга второстепенности»

 Основные пункты разногласий общеизвестны: ПРО, Ливия, голосования в Совете Безопасности ООН по Сирии и Ирану, статус Абхазии и Южной Осетии.

Однако, по мнению многих аналитиков, корни проблемы лежат глубже. Не было бы ПРО и Сирии, нашлись бы другие поводы.

Главный геополитический приоритет Америки сформулировал Збигнев Бжезинский в книге «Великая шахматная доска»: не допускать появления в Евразии государства или альянса государств, контролирующего значительную часть континента.

Главный геополитический приоритет России сложился задолго до возникновения США: «собирание земель», расширение концентрическими кругами вокруг Москвы. Как шутила Екатерина II, «слава Богу, что хоть на севере у нас Ледовитый океан, а то бы никаких войск не хватило!»

По выражению писателя и публициста Михаила Веллера, Америка и Россия взаимно хотят друг от друга второстепенности.

Многие российские политики и рядовые граждане, как правило, не проговаривая этого вслух, внутренне уверены, что если бы «закрыть Америку», Россия была бы мировым лидером. Кому ж еще?

Эксперты-международники и историки полагают, что в начале 1990-х годов у обеих наций и их политических классов возникли иллюзии в отношении друг друга.

По мнению американцев, Россия, проиграв «холодную войну», должна была с готовностью сделаться чем-то наподобие послевоенных Германии и Японии: страной без глобальных амбиций, живущей исключительно собой и для себя.

Россияне считали, что раз они «отпустили» Восточную Европу и республики СССР и перестали грозить ядерными ракетами, то Запад за это обязан взять их чуть ли не на полное содержание, при этом их страна будет одновременно брать помощь и вести себя как великая держава.

«Россиянам казалось, что если мы провозгласили себя демократической страной, то другая часть мира должна немедленно открыть нам объятия и принять в свою семью. А от нас потребовали сперва выполнить определенное домашнее задание. Россияне посчитали это очень обидным. Хотя, если бы мы серьезно призадумались над своей судьбой, то поняли бы, что это прежде всего в наших интересах», — говорит Татьяна Пархалина.

«Ценностный разрыв»

 «Ценностный разрыв в настоящее время увеличивается в связи с эрозией демократии, которая наблюдается в нашей стране»

Второй причиной, указывают аналитики, являются идеологические разногласия.

Для американцев демократия и права человека являются чем-то вроде светской религии. Они считают пожизненную и практически неограниченную власть одного лица пережитком средневековья и искренне не понимают, как люди могут так жить и не подниматься на борьбу.

Большинство россиян, если не поддерживают «вертикаль», то легко с ней мирятся. Судя по данным опросов, многие из них уверены, что сила в единстве и обществу нужны не свобода и плюрализм мнений, а незыблемые «устои».  Татьяна Пархалина называет это «ценностным разрывом».

Владимир Путин не скрывает скептически-высокомерного отношения к западной демократии. На встрече с активом «Единой России» накануне прошлогодних думских выборов он заявил, что у американцев «две партии никак не могут договориться», оттого, по его мнению, и кризис.

В начале 1990-х годов Россия устами своих лидеров заявила о приверженности демократии и принадлежности к европейской цивилизации. Западные стандарты, по крайней мере на словах, признавались идеалом, к которому следует стремиться. Россия просила сделать ей скидку на «трудное детство», сложности переходного периода, историческую необходимость временной авторитарной стабилизации, но когда-нибудь…

Китай, с американской точки зрения, еще менее свободная и демократическая страна, чем Россия. Но Китай никому ничего и не обещал, а в отношении России возник неприятный синдром несбывшихся надежд.

Разницы никакой

 «У нынешнего руководства России выработался иммунитет к критике . В России считается нормальным во имя интересов государства попирать интересы общества и личности. Это спокойно воспринимается значительной частью населения и непонятно для большинства американцев»

По данным недавнего опроса ВЦИОМ, россияне в целом мало интересуются американскими выборами. О том, что они пройдут в ноябре этого года, 40% респондентов, по их словам, впервые услышали от социологов. 42% заявили, что их интересам больше отвечала бы победа Обамы. Лишь 4% отдали предпочтение Ромни. 31% думают, что для России это значения не имеет.

Татьяна Пархалина напоминает, что за последние 60 лет Москва легче договаривалась как раз с республиканскими администрациями, нежели с демократами, традиционно больше озабоченными правами человека. Однако в целом, по ее мнению, ближе всех к истине находится последняя треть.

«Какая бы администрация ни приходила в Белый Дом, внешняя политика США отличается преемственностью», — говорит она.

По оценкам аналитиков, следивших за ходом дебатов, разногласия между Обамой и Ромни не только в отношении России, но и по другим международным вопросам сводятся к стилистическим нюансам.

При этом у Вашингтона в любом случае нет реальных рычагов воздействия на Москву, кроме морального осуждения.

В мире и в российских либеральных кругах не первый год идет дискуссия о том, какая политика Америки и Запада больше способствует демократизации России. Одни считают, что жесткость заставит Кремль призадуматься, другие — что, наоборот, подтолкнет к еще большему изоляционизму и «завинчиванию гаек».

Многие аналитики находят данный спор схоластическим: Владимир Путин просто делает, что хочет, а позиция «забугорья» не влияет на него ни в ту, ни в другую сторону.

Путин прекрасно понимал, как отреагирует демократический мир на его возвращение в Кремль, но пошел на это.

По оценкам экспертов-международников, главным внешнеполитическим проектом Путина в настоящее время является интеграция постсоветского пространства. Что касается Запада, он еще со времен знаменитой мюнхенской речи 2007 года решил, что тот его все равно не полюбит, и махнул на него рукой. Покупать газ и нефть все равно будут, а больше ему от Запада ничего не нужно.

Татьяна Пархалина находит такую позицию недальновидной с точки зрения исторических интересов России.

«Россия имеет три выбора: быть в союзе с евроатлантическим миром, с исламским миром или с Китаем. Очевидно, какой вариант больше отвечает задачам модернизации», — говорит она.

Сознает ли это нынешняя российская элита? Вероятно, да. Но сближение с Западом невозможно без отказа от авторитаризма. Там так не принято.

Правящим классом России являются не предприниматели и интеллектуалы, а государственная бюрократия. А для бюрократии власть и контроль важнее собственности и прибыли. Она знает, что и в отсталой стране свое возьмет, и предпочитает получать гарантированный кусок от тощего пирога, нежели рисковать ничего не получить от пышного. От экономической выгоды, конечно, тоже не отказывается, но всякий раз, когда приходится выбирать, начинаются разговоры про «особый путь».

Вероятно, в ближайшие годы США и России придется воспринимать друг друга как данность. Американцы 6 ноября будут решать свои проблемы. А судьба России определится не вовне, а внутри нее.