О Президенте первом и последнем

Сегодня Михаилу Сергеевичу Горбачеву исполнилось 80 лет.

Ну, что я могу сделать? Есть такой автор на планете, который почти всегда говорит то, что хочу сказать я. Точно то, что крутится у меня в голове. Однако говорит значительно проще, а значит и лучше. Имя этого  автора Артём Кречетников*. О нём уже несколько раз вам рассказывал, иногда приводя его выступления один к одному. Так сделаю и в этот раз. Из блога Артёма Кречетникова  слово в слово — в самом прямом смысле: и ни убавить и ни прибавить! Везде, где Артём говорит своём «я», можете смело считать, что это и моё «я».  Касается ли это моих ощущений и мыслей, прошлого или сегодняшнего дня. Поэтому, если не согласны, спорьте, именно, со мной….

Среди ныне здравствующих политиков, да и всех шести миллиардов жителей земли, более значительной исторической фигуры, на мой взгляд, нет.

Публицист Андрей Нуйкин сравнил появление Горбачева со вторым пришествием Христа. Писатель Борис Олейник назвал последнего генсека КПСС «иудой меченым». Разброс и эмоциональность оценок — первый признак великого человека.

Судьба Горбачева, мне кажется, подводит черту в споре о роли личности в истории. Можно ли в одиночку изменить ее ход? Можно, если оказаться в точке неравновесия, где события от легкого толчка пойдут в ту или другую сторону.

Один мой знакомый постоянно твердит, что советский строй, мол, все равно был обречен, так что благодарить Горбачева особо не за что.

Знакомый на 15 лет моложе, и того времени не застал. А у меня как-то не было ощущения, что вот-вот начнутся перемены.

Объективные законы истории, конечно, существуют, но для нее 50, и даже 100 лет — не срок. А для человека это вся его жизнь.

Мое отношение к Горбачеву менялось.

Одно время я любил его, как родного человека.

Политический кульбит осенью 1990 года, когда президент СССР разогнал либеральных советников, окружил себя партократами и «силовиками», зарубил программу «500 дней» и начал изрекать невнятные угрозы в адрес тех, кто «здесь нам подбрасывает», и особенно, побоище в Вильнюсе, переживал так, как, наверное, переживал бы измену жены. После такого отношения можно склеить, но осадок все равно останется.

Осенью 1991-го я по-человечески жалел Михаила Сергеевича, но все равно хотел, чтобы он поскорей уступил место более решительному Ельцину. Российский лидер перешел Рубикон и сжег мосты. Этот был точно наш! А Горбачев символизировал метания и неопределенность. Кто знает, научило ли его чему-то форосское заточение? Что он еще выкинет, если снова войдет в силу?

А теперь сделались неважными тогдашние новости с пометкой «молния», сказанные речи, подписанные указы и кадровые решения. Великое видится на расстоянии.

В романе Эдуарда Тополя «Завтра в России» на будущем памятнике Горбачеву было написано: «Последнему коммунисту, уничтожившему коммунизм». Насчет «последнего» Тополь поспешил, а насчет «уничтожившего» попал в самую точку. Исторический спор между свободой и тоталитаризмом, бывший главным содержанием XX века, завершился победой свободы.

Особый вклад в нее внесли еще два человека: мужественный старый шериф Рональд Рейган и практичная домохозяйка в премьерском кресле Маргарет Тэтчер. Но вклад Горбачева больше остальных, вместе взятых.

Парадоксально, что сам он не хотел этого. Как точно подметил Тополь, Горбачев оставался коммунистом, верящим в социализм с человеческим лицом.

Так бывает. Взять хотя бы Наполеона. В чем его главная историческая роль? В том, что выиграл много сражений и покорил много стран? Да чепуха все это!

Раньше социальное положение человека определялось рождением, исключения, вроде Мариньи или Меншикова, только подтверждали правило. «Не в свои сани не садись!». Наполеон явился в нужное время, и масштабом деяний, громом победоносных пушек утвердил новый закон: отныне каждый будет тем, кем сам сумеет себя сделать!

Деспот и завоеватель объективно послужил делу свободы и равных возможностей больше тех, кто сознательно посвятил им жизнь. Вот и с Горбачевым вышло нечто подобное.

Он был не одинок в своей вере. Самые светлые умы мечтали о конвергенции двух систем, об идеальном обществе будущего, которое соединит лучшие черты капитализма и социализма, думали, что Запад и Восток идут к одной цели, только с разных сторон.

В 1985 году верил в это и я. Трудно было признать и принять то, что семьдесят лет невероятных усилий и жертв надо просто списать по графе «убытки».

Понадобился большевистский эксперимент, чтобы убедиться в несостоятельности идей равенства и огосударствления. Понадобилась горбачевская перестройка, чтобы убедиться в невозможности скрестить ежа и ужа. Кто-то должен был попробовать. Хотя, конечно, жаль, что полигоном для опытов оказалась именно моя страна.

Горбачев понял это слишком поздно. Это и была главная ошибка его жизни.

Но, даже шарахаясь, блуждая в трех соснах, плохо представляя конечную цель и совершая не лучшие поступки, он был прав в главном.

Свобода лучше, чем несвобода.

Общечеловеческие ценности лучше узкого национального эгоизма.

Эту линейку Горбачев прикладывал ко всем явлениям жизни. С этим компасом, порой сбиваясь с курса в бушующем океане, плыл туда, куда нужно.

Душа Горбачева не принимала брутального насилия. Он свято верил в силу разума и слова. Не надо ломать людей через колено, надо хорошенько объяснить, и они сами все поймут.

Вслед за Керенским, Горбачева саркастически называли «главноуговаривающим». По-моему, это комплимент. Таким и должен быть лидер будущего, призванный вести за собой мыслящих свободных людей, а не повелевать рабами, используя худшие стороны человеческой натуры.

Зря, между прочим, его после отставки не выбрали генсеком ООН. Вот где он был бы на месте, и мог бы еще много хорошего сделать.

Можно сказать, что страна, да и весь мир, не доросли до Горбачева. Ему бы родиться лет на сто позже. Но что тогда было бы со всеми нами?

Любым оппозиционером, больше или меньше, движут не только идеалы, но и недовольство собственным положением. И Бориса Ельцина, если на то пошло, вытолкнули в оппозицию.

Горбачев к 54 годам достиг самого верха. Ничто не заставляло его делать то, что он сделал. Мог бы до сих пор почивать на лаврах, ублажать себя всеми способами, пристраивать родственников на теплые места и произносить на съездах и пленумах дежурные слова о том, что достижения наши велики, но сделать предстоит еще больше.

Перестройка Горбачева — это пример абсолютно бескорыстного стремления улучшить мир сей, «поступок ростом с шар земной».

А еще он не воровал. В такой стране, как наша, одно это дает основание его уважать.

Принято считать, что Горбачев потерпел поражение. Я так не думаю. Просидеть на троне до гробовой доски – самый верный способ не войти, а влипнуть в историю. Зато он изменил свое отечество и весь мир, как мало кто до него.

С днем рождения, господин Президент!

С победой, Михаил Сергеевич!
——-
* В одном месте мы только иногда расходимся с Артёмом. Это отношение к Америке. Он, в отличие от меня, её несколько идеализирует. А расходимся мы потому, что жизненный опыт тут у нас разный. Вернее, американского опыта у Артёма совсем нет. Ведь для того, чтобы по-настоящему почувствовать эту страну, в ней нужно несколько лет пожить. Однако к данной заметке наши расхождения не имеют никакого отношения.